Всемирный следопыт, 1926 № 07 - Страница 22

Ни медведь, подкрадывавшийся к плотине, ни две рыси, спускавшиеся к ней вниз из выше лежавшей поросли, не видели ничего, кроме поспешно работавших бобров. Голод терзал их пустые желудки, охотничий пыл горел в их жилах, и добыча была уже совсем близко. Еще несколько мгновений, и из хвойной поросли последует стремительная атака, а из кустов можжевельника страшный смертоносный скачок вниз.

Работа по заполнению прорыва быстро подвигалась, ревевший поток уже начал сдаваться, и громкий клич его переходил в слабый рокот. Вдруг что-то произошло. Быть может, чуткий часовой на гребне плотины заметил более густую тень, двигавшуюся между соснами, или более светлый серый оттенок, непонятным образом передвигавшийся на берегу среди кустов. Быть может, его острое обоняние уловило запах, возвещавший об опасности. Быть может, предчувствие опасности таинственно передалось ему, отразившись на том внутреннем чувстве, иногда очень живом, иногда глубоко спящем, которое лесная жуть развивает в диких обитателях леса. Но как бы то ни было, чувство опасности сразу наполнило его. И он не стал медлить.

Упав вперед, точно подстреленный, бобр-часовой хлопнул своим хвостом по поверхности воды так громко, что звук этот разнесся далеко и вверх и вниз по берегам пруда, резко будя ночное эхо. В мгновение ока все бобры исчезли под сверкавшей поверхностью озера.

V. Столкновение хищников.

Какое-нибудь мгновение спустя произошел один из тех необычайных сюрпризов, которые путают самые точные расчеты, разрушают самые верные планы. Приведенный в ярость исчезновением намеченной добычи, медведь бросился вперед, катясь в виде черной бесформенной массы прямо к берегу реки. В это же время и обе рыси подскочили в воздух с высокого берега, обезумев от обманутого ожидания. С яростным визгом, резким фырканьем и храпом они опустились на землю в нескольких футах расстояния от медведя и прижались к земле с вздрагивавшими от злости короткими хвостами, сверкавшими глазами, плотно прижав к голове свои украшенные кисточками уши.

С молниеносной быстротой медведь повернулся и очутился перед двумя огромными кошками с поднятой лапой и широко открытой пастью. Полуприсев на задние лапы, он был готов, как к атаке, так и к защите. От ярости маленькие глазки его разгорелись. Для него казалось вполне ясным, что бобров спугнули рыси и этим испортили ему охоту; подобного же вмешательства не потерпит ни одно из диких животных.

С другой стороны, рысям казалось очевидным, что в неудаче их виновен всецело медведь. Он был неуклюжей вредной помехой, затесавшейся между ними и их дичью. Они были близки к той слепой ярости, которая могла в любой момент заставить их броситься на их опасного врага и уцепиться в него зубами и когтями. Однако, пока еще они не совсем отбросили осторожность. Медведь был владыкой леса, и рыси хорошо знали, что и вдвоем им едва ли удастся справиться с ним.

Медведь также был не совсем уверен, что месть его не обойдется ему слишком дорого. Кровь кипела у него в надувшихся жилах, рычание было полно тяжелых угроз и, качаясь взад и вперед на задних лапах, он, казалось, был готов броситься вперед в любую минуту. Но медведь знал, какие ужасные раны могут наносить могучие, острые, как ножи, когти рысей. Он знал, что их легкие тела сильны, быстры и увертливы, а зубы почти так же крепки, как его собственные. Он чувствовал себя хозяином положения, на тем не менее понимал, что доказательство этого превосходства может ему обойтись не дешево, и он колебался.

С яростным визгом рыси припали к земле в нескольких футах расстояния от медведя, колотя хвостами о землю, сверкая зеленоватыми глазами и прижав свои уши с кисточками…

Если бы он сделал малейшее движение вперед, рыси забыли бы всякую осторожность и бросились бы на него. С другой стороны, если бы рыси только напрягли мускулы для скачка, он с ревом, бросился бы в бой. Но при данном положении вещей обе стороны сдерживались, насколько могли, напряженные, готовые, страшные в своей сдержанности. И по мере того, как проходило одно мгновение за другим, из-под сверкавшей поверхности пруда то здесь, то там высовывались маленькие головки с небольшими, ясными, любопытно глядевшими глазками.

В течение, быть может, трех или четырех длинных тревожных минут никто из противников не пошевелился. Затем круглые глаза рыси немного скосились в сторону, тогда как глаза медведя не дрогнули ни на мгновение. Медведь обладал большей стойкостью, более решительным и упрямым нравом. Почти незаметно рыси стали пятиться назад дюйм за дюймом. Быстрый взгляд по сторонам показал им, что путь отступления открыт. Затем, точно обеих сразу одушевило одно и то же порывистое желание, и они взвились высоко в воздух, при чем одна свернула в бок, а другая почти перевернулась назад по собственному следу. Гораздо быстрее, чем об этом можно рассказать, они понеслись, тощие серые тени, одна на берег и через кусты можжевельника, другая вверх, вдоль покрытого снегом берега пруда, разогнанные в разные стороны только что перенесенной неудачей.

Медведь, повидимому, сильно удивленный, поднялся на задние лапы и стал смотреть им вслед. Затем, бросив последний голодный взгляд на бобров, теперь открыто плававших в лунном свете вдали от берега, он повернулся и, переваливаясь на ходу, отправился искать какой-нибудь более легкой добычи.

В течение нескольких минут царила глубокая тишина, прерывавшаяся только плеском перебегавшей через плотину воды. Уединение ночи снова вошло в свое белое и тихое царство, словно не случилось ничего такого, что могло бы нарушить его спокойствие. Затем опять появился чуткий часовой, вытянувшийся на плотине, а ретивые строители терпеливо принялись доканчивать починку прорыва.